Gorefest 2007-09-18
Война с глупостью

Несколько лет тому назад никто бы не поверил в возможность их объединения. Голландские дэт-металисты Gorefest распались в 1998 году, потому что, как объяснил солист и басист группы Ян-Крис Де Койер, «мы стали смертельно ненавидеть друг друга», и в последующие несколько лет каждый участник группы был занят собственной карьерой. Новость о возрождении дэтового культа и выходе альбома “La Muerte” (2005) стала громом среди ясного неба для музыкальной общественности и фэнов, но на этом сюрпризы не закончились. Мало того, что этот диск оказался самой тяжелой работой группы с 1992 года, музыканты решились еще и на продолжение совместной деятельности. Два года спустя они выпустили альбом “Rise To Ruin”, впечатляющую работу, продемонстрировавшую дальнейшее развитие музыки команды и ставшую новой страничкой в истории Gorefest. Мы связались с Яном–Крисом по телефону незадолго до релиза диска, и, вопреки расхожему представлению о дэт-металлистах как о замкнутых и агрессивных людях, он оказался просто милейшим собеседником…

“Rise To Ruin” является вторым альбомом после воссоединения Gorefest. Насколько работа над ним отличается от процессом создания “La Muerte”? Почувствовали ли вы себя в этот раз более уверенно, или же вы знали с самого начала реюниона, куда собираетесь двигаться и что хотите делать?

Ой, очень хороший вопрос! Работа над новым диском абсолютно отличалась от процесса создания “La Muete”, потому что мы в конце концов установили цифровую технику дома. Каждый из нас приобрел себе маленькую систему Pro-Tools, так что мы впервые при сочинении материала не собирались в репетиционной комнате. Все партии сочинялись дома, переводились в формат mp3 и пересылались остальным участникам группы, а через десять минут все высказывали свое мнение. Мы часто ходили друг другу в гости и записывали какие-то фрагменты, но это было несложно. Таким образом, уже до начала работы в студии у нас были демо-версии всех песен. Когда мы решили воссоединиться и начали писать материал для “La Muerte”, мы знали, что он будет в более тяжелом направлении. А новый альбом получился еще тяжелее. Но сочинялся он легко. Не поймите меня неправильно, мы усердно работали, я считаю, что мы никогда не были настолько сконцентрированы, как при создании этого диска, но все получалось легко. А причина этого в том, что мы прекрасно ладили между собой. Нам не приходилось ходить на цыпочках, как будто по лезвию ножа, и думать: «А вдруг мне сейчас скажут то-то и то-то?» Мы чувствовали себя комфортно друг с другом, и это нам очень помогло.

Как ты уже сказал, новый альбом получился намного тяжелее, чем материал “La Muerte”. В чем причина? Является ли “Rise To Ruin” своего рода возвращением к музыке, с которой вы начинали в первой половине 1990-х?

Я даже не знаю, самому хотелось бы узнать ответ. Раньше мы честно пытались писать быстрый материал, но не могли. Все быстрые риффы, которые мы пытались писать в 1995–1996 гг., казались нам ужасно глупыми, они были полнейшей ерундой. А когда мы возродились – то есть, сейчас мне 40 лет, а когда мы сочиняли материал для “La Muerte”, нам всем было под 40 – вдруг оказалось, что мы снова можем играть быстрые вещи. Мы даже говорили друг другу: «Давайте же напишем и какой-нибудь качевый среднетемповый материал, а то диск получится слишком быстрым».

Как вам понравилось работать с продюсером Тью Мэдсеном?

Очень понравилось. На “La Muerte” мы с ним по-настоящему не работали. Он только микшировал альбом, и мы впервые познакомились с ним, только когда он приехал в Голландию почти под самый конец записи альбома. В этот раз он был более вовлечен в процесс, он был в студии в течение первых четырех дней записи, он сделал нам подзвучку ударной установки, настроил звук гитар и баса. Он также предложил мне записать вокальные партии в его собственной студии в Дании, и я сказал: «Отлично, давай так и сделаем». Когда мы закончили запись базовых дорожек, я отправился в Данию, захватил с собой жесткий диск и записал вокал в течение двух дней – за восемь или девять часов. Я получил очень ценный опыт, потому что Тью - отличный продюсер, мне нравятся такие ребята, он не думает о вещах слишком долго. Если он хочет использовать тот или иной эффект, он это сразу же делает! Он не будет сидеть и думать: «Да, может быть, попробуем вот этот эффект, или чуть-чуть больше этого…». Если ему что-то нравится, то это сразу воплощается в жизнь, и я в этом плане очень похож на него. Зачем сидеть и думать? Если нам что-то понравилось, значит, так и должно быть. Все равно после шести часов бесплодных попыток мы возвращаемся к оригинальному звучанию.

Ты не мог бы сравнить работу в студии в настоящее время и то, как вы записывали альбомы десять лет назад?

Это просто небо и земля. Даже два года назад мы работали абсолютно по-другому. Обычно группа писала песни на репетициях, и мы даже их не записывали, разве что совсем делали совсем уж черновую запись на старый четырехдорожечный магнитофон, но в большинстве случаев мы помнили все ноты наизусть. В студии мы сначала записывали ударные, затем гитары и бас, а в самую последнюю неделю мы начинали работать над вокальными партиями. Я писал огромное количество лирики, но мы не видели необходимости петь на репетициях. Я всегда был очень занят придумыванием и разучиванием партий баса, а на вокал времени не оставалось. Я не очень-то любил записывать вокальные партии для Gorefest, потому что мне приходилось делать все в последнюю неделю. Мне приходилось срочно придумывать все партии и решать, как я буду их петь. Но сейчас, как я уже говорил, мы записываем все дома в виде демо-версий. И в студии я просто встал перед микрофоном, как будто я выступаю на концерте, и все отлично получилось. Та же история с партиями баса и гитар - мы уже знали, что мы собираемся записывать, так что мы просто заново сыграли то, что уже было записано на демо. Приходится делать больше подготовительной работы, но в студии нам теперь гораздо проще.

Один из самых впечатляющих треков альбома  - “Babylon’s Whores”, к тому же, это одна из самых длинных песен в истории Gorefest. Как появилась идея этой песни?

Ее придумал Будевин (Бонебакер, гитарист), и сейчас в ней осталось две части, а в оригинале она состояла из трех частей с общим временем звучания 11 или 12 минут. Он сыграл нам эту песню и думал, что мы все ее возненавидим. (Дружный смех). Но на самом деле, она нам всем понравилась, в ней были отличные фрагменты, но тогда она была слишком длинной. В ней содержалось некоторое количество риффов, которые были там не к месту, и тогда мы сказали: «Здорово, но попробуй сделать эту вещь более компактной!» Насколько я помню, он выкинул первую часть и переделал остальные. Мне кажется, получилось отлично, и по композиции не чувствуется, что она идет девять минут. Мы с самого начала были уверены, что эта песня должна стоять в середине альбома.

Мы прочитали тексты песен с “Rise To Ruin” и были очень впечатлены. Что вдохновляет тебя на сочинение – ты регулярно смотришь новости, интересуешься политикой?

Да, безусловно, я очень интересуюсь политикой! Я очень интересуюсь современной историей, скажем, в пределах прошедших 50 или 100 лет. Я действительно смотрю телевизор, но, как вы сказали, я предпочитаю смотреть новости или хороший документальный фильм по BBC, чем какую-либо другую программу. Ситуация в мире меня очень беспокоит, и весьма увлекательно смотреть, как история повторяется. Помните, когда Россия захватила Афганистан, американцы обучили моджахедов, а теперь американцы воюют с моджахедами, которых они сами и обучили. Потрясающе, правда? Они думают, что могут использовать в Холодной Войне целый народ, и им плевать на этот народ, они пришли в эту страну только ради собственных интересов. Да как вообще можно освободить такую страну, как Афганистан, когда это даже не страна, а искусственное объединение племен. Но мы на Западе в начале XX века поступили именно так – провели по карте кучу границ и решили: «Вот здесь одна страна, а тут - другая». Мы совершенно «от балды» взяли и объединили в страну разные группы людей, которые враждовали друг с другом тысячи лет. Мы думали, что можем делать все, что вздумается, а теперь платим по счетам. И пока что, как мне кажется, мы не получили счет и за половину того, что заслуживаем. На мой взгляд, многие просто не понимают, что они развязывают, они думают, что могут выйти сухими из воды. Они знают, что пришли во власть только ради своей выгоды, и что они будут находиться у власти только пару лет. На то, чтобы назначить на нужные должности нужных людей, тратятся огромные деньги, и их нужно отбить всего за четыре или восемь лет. Мне это крайне не нравится, я думаю, что мир стал бы гораздо лучше, если многих так называемых демократических лидеров взять и расстрелять.

В песне “A Question of Terror” ты поешь: «Дайте мне, пожалуйста, определение террористического акта». А как ты сам определяешь понятие «терроризм»? И существует ли, на твой взгляд, какое-либо решение этой проблемы?

Что такое террористический акт? Террористический акт является таковым лишь в глазах тех, против кого он направлен, но не в глазах тех, кто его организует. (Вздыхает). А что касается возможного решения этой проблемы, то если бы я только знал, то обязательно сказал бы. Но, к сожалению, я не знаю. В каждом случае ситуация различна, но я думаю, что если бы мы попытаемся хоть немного понять друг друга в вопросах религии, традиций и обычаев, то мы обнаружим, что вещи, которые кажутся нам совершенно обычными, могут быть очень оскорбительным для других. Но мы-то этого не знаем и очень сильно их раним. Если бы мы знали больше друг о друге, жить в мире было бы гораздо проще.

Иногда ситуация очень проста – некоторые страны оккупированы другими странами. Когда Голландия, откуда я родом, в 1940-х годах была оккупирована немцами, у нас нашлось немало людей, готовых пожертвовать своей жизнью ради свободы. Такие люди есть всегда, в своей стране их считают борцами за свободу, а в других странах - террористами.

Бывают ситуации несколько сложнее. Представьте себе, как разбогатели бы палестинцы и израильтяне, если бы не воевали, а сотрудничали. Представьте, каким процветающим был бы этот регион. Но если бы не было причин для войн, «Хамас» потерял бы авторитет среди населения. С одной стороны, они говорят: «Мы сражаемся со страной, которая угнетает нас». Но с другой стороны, они нуждаются в людях, которые поверят, что нет никакой возможности жить в мире, потому что если таких людей не будет, они потеряют свою силу. Так или иначе, все это общеизвестные факты. Если вы и я можем их понять (смеется), то и все остальные тоже могут, но почему же тогда никто этого не делает?

Голландия - очень либеральная страна, но в России, если группа поет на русском языке и пишет лирику в твоем духе, то у них определенно будут проблемы с местными властями. То, что ты поешь, может быть легко воспринято как прямой призыв к вооруженным восстаниям, ты так не считаешь?

Мы собираемся играть первого декабря в Москве, так что посмотрим, что произойдет…

Ничего себе! Мы об этом раньше не слышали…

Если я не ошибаюсь, то концерт назначен на первое декабря. Некоторым из нас еще нужно получить новые паспорта, потому что они должны быть действительны шесть месяцев после даты поездки в Россию. Нам всем придется послать копии паспортов для получения визы. Я абсолютно уверен, что концерт состоится, иначе зачем промоутерам нужно запрашивать визы, они же платят за это деньги.

Ну что ж, будем надеяться, что после концерта тебя не арестуют! (Дружный смех).

Если это произойдет, то представляете, сколько внимания привлечет наша группа? (Смеется). Но возвращаясь к вашему вопросу – я в любом случае писал бы такие тексты. Конечно, проще сказать, чем сделать, но мне уже 40 лет… Раньше мне всегда казалось, что 40 лет – это старость, это возраст отцов и все такое… Но сейчас я понимаю, что когда тебе исполняется 40, ты наконец-то понимаешь, чего ты хочешь от жизни, и точно знаешь, чего не хочешь, и становится очень легко сказать нет. Согласен, Голландия – это либеральная страна, но не забывайте, что Голландия - это не только Амстердам, также как Америка – это не только «библейский пояс». В Нью-Йорке ведь живет огромное количество людей с либеральными взглядами, которые ненавидят Джорджа Буша, но и в Голландии есть свой «библейский пояс», где протестуют против однополых браков и т.д. Но я считаю, что это наше достижение, и мы должны его отстоять. Сейчас Европа становится более стандартной, и парни из Брюсселя хотят, что бы все странны были похожими друг на друга, но почему люди из Германии и из Голландии должны быть похожим? Почему люди из России и из Испании не имеют права отличаться друг от друга? Что такого в том, что у тебя есть индивидуальность? Лично я в этом проблемы не вижу. Но Брюссель хочет ограничить нашу свободу, в частности, они против легализации наркотиков. Вот о чем песня “War On Stupidity”. В Голландии нет серьезной проблемы с употреблением наркотиков, потому что многие просто не находят ничего интересного в наркотиках, если они разрешены. Те, кто переступили черту и стал зависеть от героина, получают бесплатный метадон, они не заканчивают свою жизнь на помойке, им не приходится идти на улицу и каждую ночь воровать радиоприемники из машин. Хорошо, ну посадим мы всех в тюрьму, разве это исправит ситуацию? Нет, это не поможет, потому что, сажая людей в тюрьму, мы делаем из них преступников. Когда они выходят на свободу, никто не возьмет их на работу, потому что на них висит срок. Их сажают на пять лет, но на социальном уровне этот приговор пожизненный. И что им потом делать? Остается только воровать или продавать наркотики. Но это же глупо.

В отличие от многих дэтовых вокалистов, ты рычишь так, что слушатели могут понять все, что ты поешь, не заглядывая в буклет. Ты специально работаешь над тем, чтобы полностью передать аудитории смысл твоей лирики, или этот стиль исполнения появился сам собой?

(Смеется). Нет, эта манера пения не появилась сама собой. Помню, что когда мы записывали наш второй альбом (“False”, 1992), на котором мы впервые стали петь о социальных проблемах, наш продюсер Колин Ричардсон сказал мне: «Ты должен петь более разборчиво, люди должны понимать тебя». Мы решили, что это очень разумно. Многим не нравится мой голос, потому что они считают, что это не настоящий дэтовый рык. А мне все равно, ведь существует много людей, которым он нравится, и мне больше нравится, когда меня ненавидят, чем когда всем все равно. Я вкладываю много усилий в написание лирики, на это уходят месяцы, я пишу тексты, лежа в постели и постоянно размышляя. Мне нравится, когда мое пение понятно слушателям, я очень хочу, чтобы мой голос оставался экстремальным, но разборчивым.

Мы уже видели обложку нового альбома, а обложка “La Muerte” нам уже давно знакома. Тебе не кажется, что эти обложки несколько контрастируют с лирикой? Некоторые могут подумать, что Gorefest – очередная группа, поющая о зомби и серийных убийцах…

Нет-нет. На обложке “Rise To Ruin” уродливый шут олицетворяет людей, которые занимают высокие посты. Они просто смешны, ведь они управляют миром, от которого ничего не осталось, только крысы. Можно применить эту метафору к главе Белого Дома или к любому другому государственному лидера, которому наплевать на людей, которые его выбрали. А что касается “La Muerte”… По-испански “la muerte” означает «смерть». На обложке “La Muerte” нет какого-то особого послания, мы просто подумали, что она отлично подойдет для альбома.

Все знают, что после распада Gorefest ты организовал группу под названием Coldpop Culture, музыка которой ближе к электронике, чем к року или металлу. А сейчас ты слушаешь металл или предпочитаешь EBM и другие электронные стили?

Когда Gorefest перестал существовать, я безумно устал от музыкального бизнеса, к тому же, не было никакого смысла собирать новую металлическую группу, потому что я очень сомневаюсь, что смог бы организовать группу лучше, чем Gorefest. Я просто устал от металла, много лет исполнения громкой музыки меня порядком утомили. Я родился в 1966 году, и когда в начале 1980-х я начал тусоваться с друзьями и ходить на вечеринки, на пике популярности были «новая волна» и электро-поп – Joy Division, Depeche Mode… А поскольку я хорошо знал эту музыку, я решил, что будет интересно попробовать свои силы в ней. Мы никогда не планировали давать концерты, вообще-то мы отыграли пару выступлений, но только потому, что люди просили нас об этом, но этого вполне хватило, чтобы отбить желание этим заниматься. Когда ты оказываешься на сцене и играешь с кучей «подложек» и под метроном, это совсем не весело. И тогда я понял, насколько металл важен для меня.

Я всю жизнь слушал огромное количество самой разнообразной музыки, и сейчас ситуация не изменилась. Одна из моих последних покупок - Grinderman, новый проект Ника Кейва, он просто великолепен. А сегодня днем я купил ремастированное издание “Symphonies Of Sickness” Carcass и “Severed Survival” Autopsy – последнего у меня никогда не было CD. Я слушаю самую разнообразную музыку, когда момент располагает. Я большой поклонник Placebo, Ministry, Killing Joke, Nine Inch Nails…

Что сейчас происходит с Coldpop Culture? Ты продолжаешь этот проект, или же ты полностью сконцентрировался на Gorefest?

Мы прекратили совместную работу, по крайней мере, я оттуда ушел, когда начались разговоры о воссоединении Gorefest. Я понимал, что реюнион будет отнимать много энергии и времени, и мне не хотелось заниматься еще и другим проектом. Мне жаль других участников этого проекта, они попробовали работать с парой других музыкантов, но вскоре распались. Но все они продолжают играть.

Возможно ли сейчас в Голландии зарабатывать на жизнь тяжелой музыкой? Или же у участников Gorefest есть и обычная работа?

Возможно, если ты играешь в Epica или After Forever, группах, которые исполняют т.н. «металл с женским вокалом». Ну и конечно, Within Temptation продают по полмиллиона своих дисков. В 1990-х мы в течение шести лет зарабатывали только музыкой, но когда мы решили объединиться, наша первая договоренность касалась того, что мы никогда не будем превращать группу в работу. У каждого есть своя собственная работа, своя маленькая карьера, и мы рассматривает музыку как хобби. Если быть честным, то это хобби приносит не так уж мало денег, но все же, хотя мы по-прежнему с удовольствием проводим время вместе, как здорово сказать: «Эй, ребята, увидимся через месяц!» (Смеется). Мы разъезжаемся по домам и общаемся по электронной почте, и играть в группе «полный рабочий день» мне бы не хотелось. Сейчас мы занимаемся музыкой тогда, когда нам хочется. Мы распустили группу, потому что смертельно друг друга ненавидели и до чертиков достали друг друга. Больше мы такого не допустим.

Единственная кавер-версия в репертуаре Gorefest – это “Autobahn” легендарной электронной группы Kraftwerk. Но мы слышали, что у вас из-за этой вещи возникли серьезные проблемы, и была выпущена лишь ее демо-версия. Ты не мог бы рассказать об этой истории поподробнее?

VPRO, достаточно альтернативная голландская радиостанция, делала программу о пробках на дорогах, и им пришла в голову идея организовать выступление Gorefest сыграет на мосту через дорогу, забитую машинами. Мы пришли в студию, в два часа разгрузили оборудования, а в три часа уже ее покинули с готовой демо-версией. Мы также сняли видео, рано утром, когда машины стояли в пробке под мостом, и водителям раздавали кофе и т.п. (Смеется). Потом мы перезаписали эту вещь во время работы над одним из альбомов и хотели ее выпустить, но участники Kraftwerk не дали на это своего согласия. В тот момент обсуждался выпуск трибьют-альбома Kraftwerk, который в итоге так и не увидел свет, и ходили слухи, что кавер на “Autobahn” запишет Metallica. Мы так и не использовали эту запись, она стала своего рода культовой, но мы играли “Autobahn” пять или шесть раз в Германии в начале 1990-х – в Германии все знают Kraftwerk, все знают “Autobahn”, это почти их гимн. На мой взгляд, у нас получился очень симпатичный кавер. Два года назад Франк (Хаартон, гитарист) выложил его в Интернете, и провайдер удалил его через два дня, потому что за это время его скачали примерно шесть тысяч раз. Он генерировал слишком большой трафик! (Смеется).

Ты когда-нибудь слышал кавер-версии песен Gorefest в исполнении других групп?

Да, я слышал два или три кавера. Один сделала группа из Испании, я не знаю их названия, но когда мы играли там прошлым летом, кто-то дал нам их диск. (Группа, к слову, называется Avulsed – прим. авт.) За всем этим следит Франк. Немало групп записали каверы на наши песни, но дома у меня есть только две или три версии.

Если бы выпускался трибьют Gorefest, кого бы ты хотел видеть в числе участников?

Ой! (Пауза). Было бы круто, если бы среди участников были молодые команды. Многие группы говорят, что мы их вдохновили, и что они берут с нас пример. Например, на этой неделе здесь (в офисе лейбла Nuclear Blast – прим. авт.) был Карл (Сандерс) из Nile, и пару лет назад он говорил мне, что когда мы выпустили “False”, они использовали его как прообраз Nile. Они играют очень-очень быстро, но при желании наше влияние можно услышать. Было бы забавно, если бы Nile записали кавер на одну из наших медленных вещей, может быть, на “Reality – When You Die” с альбома “False”, это было бы супер.

Еще было бы здорово, если бы нашу песню записали Born From Pain. Мне они очень нравятся, я спел одну из песен на их последнем альбоме, и было бы здорово, если бы они в ответ записали что-нибудь из нашего репертуара, например, “War On Stupidity”.

Слушай, раз ты уже давно увлекаешься электронной музыкой, тебе не приходило в голову сделать ремиксы на песни группы и добавить в них электронное звучание?

Знаете, одна такая песня была записана в середине 1990-х, и в прошлом году мы выпустили ее на переиздании диска “Chapter 13” (1998). Это дело рук одного из наших инженеров, он сделал этот ремикс просто по приколу. Все в группе сказали, что это чушь, но мне понравилось, по-моему, отличная идея.

Ты не мог бы сказать несколько слов о переиздании ваших классических альбомов, которые недавно выпустил Nuclear Blast? Откуда вы достали столько бонус-треков?

В основном они взяты из наших личных архивов. Мы собрали вместе все, что когда-либо записали, и лейбл сделал один большой бокс-сет, который можно купить только через почтовую службу Nuclear Blast. Хотя мне кажется, что этот релиз заслуживает и более широкого распространения – он стоит 30 евро, содержит три двойных CD и отличные комментарии авторства одного голландского журналиста. Они абсолютно честны, хотя обычно в них только восхваления в адрес музыкантов - «они такие замечательные, ля-ля-ля, аллилуйя!» Мы же сделали по-другому –дали ему интервью и были с ним настолько честны, что когда я прочитал результат, я подумал: «Боже, мы тогда были такой неорганизованной группой». (Дружный смех). Но мы всегда предпочитали говорить только правду. Я думаю, для тех, кто никогда не был знаком с Gorefest, это отличная возможность получить всю нашу дискографию всего за 30 евро. Да и для тех, кто давно нас знает, 30 евро – не столь высокая цена за все эти раритеты. К тому же, там есть ремикс на“Chapter 13”, который я уже упомянул.

Как ты реагируешь, когда Gorefest называют «ветеранами дэта»? Ты чувствуешь гордость, для тебя это честь, или же ты думаешь: «Эй! Мы еще не ветераны, мы еще многое можем предложить»?

Когда так говорят, я чувствую себя старым. (Смеется). На самом деле, это ведь правда, мы стояли у истоков этого жанра. Мы принадлежим к первой волне европейского дэт-метал, так что, конечно, мы ветераны. Но мы все еще существуем, и на концертах, которые мы давали после воссоединения, присутствовало 30-40 процентов молодежи, которым было где-то 8-10 лет, когда группа распалась. Это говорит о том, что людям небезразлична и наша новая музыка… и этим я горжусь.

Спасибо огромное за интервью, Ян-Крис!

Это было не интервью, а скорее беседа. И как раз так и получаются хорошие интервью!

Официальный сайт Gorefest: http://www.gorefest.nl

Выражаем благодарность Алексею “KIDd” Кузовлеву (Irond) за организацию этого интервью.